alexytrener / iStock
Когда моему сыну было 4 года, его лучший друг ударил его по лицу и украл его сыр. Пару минут спустя они играли вместе, как будто ничего не произошло. Я помню, как смотрел на моего каштанового маленького мальчика, смеющегося с этим придурком и удивляющегося, как, черт возьми, он мог терпеть этого ребенка.
Дело не в том, что его друг был особенно жестоким или кем-то еще. На самом деле, я думаю, что это была самая близкая вещь, которую им когда-либо приходилось сражаться до этого момента. Но факт был в том, что парень ударил своего лучшего друга по лицу и украл его сыр. Если бы кто-то сделал это со мной, мне понадобился бы судебный иск и запретительный приказ, чтобы справиться с этим. Я могу без колебаний сказать, что мы не будем играть в Spiderman 10 минут спустя.
Но с моими детьми дело обстоит так: они действительно хороши в прощении. Прямо сейчас Тристану 9 лет, и я не думаю, что он когда-либо имел злобу – по крайней мере, я этого не заметил. У меня трое детей. Две младшие сестры Тристана, в возрасте 6 и 2 лет, тоже не держат обид. Двое старших детей сказали, что я имею в виду. Они разозлились и топали ногами, потому что я забрал планшет или playdate, потому что я не выполнял работу по дому или домашнюю работу. Я видела, как моя младшая Аспен дергает за волосы ее сестры, сует воздушный шарик на ее день рождения, а затем смеется ей в лицо, и все это за 30 минут. Через несколько минут они сидели рядом, смеялись и смотрели Любопытный Джордж,
Возможно, это только мои дети. Возможно, другие дети в возрасте до 10 лет не прощают так легко. У меня есть только моя семья, чтобы продолжать. Но что я знаю, так это того, что в какой-то момент, вероятно, в подростковом возрасте, мои дети научатся разозливаться и позволять этому задерживаться. И я не уверен, когда они это поймут, потому что я не уверен, в какой именно момент я это понял.
Я провожу много времени, обучая своих детей. Я научил их всему, от того, как вытирать их задницы, как спать, как читать. Но я не часто думаю об уроках, идущих в другую сторону. Я не часто задаюсь вопросом, чему я могу научиться у своих детей, и когда я думаю об их способности простить меня, их друзей, действительно кого угодно, за считанные часы, я понимаю, что есть кое-что, чему я могу научиться.
Мне 33 года, и я видел, как люди держат недовольство на протяжении многих лет. Я видел, как братья и сестры больше никогда не разговаривают друг с другом из-за всего, от денег до невозвращения марихуаны. И я признаю, что есть вещи, которые непростительны. Но большинство вещей есть. И я думаю, что дети знают это. Они не позволяют этому задерживаться, потому что это разрушит их игру. И когда я думаю о том, сколько полезных моментов можно потерять, потому что люди просто не могут что-то отпустить, я бы хотел быть немного больше похожим на своих детей.
Это не значит, что любой, кто читает это, может прийти ко мне домой, ударить меня по лицу, украсть мой сыр, и я его отпущу.
Это немного много.
Но я могу сказать, что люди часто используют фразу «учиться прощать», но на самом деле прощение – это то, с чем мы рождаемся. Что действительно происходит, так это то, что где-то люди учатся обижаться. И пришло время отучиться от этого.
Потому что вот факты:
В тот день друг Тристана ударил его по лицу, возможно, был полностью разрушен. Но это не так. Эти дети играли вместе часами. Они смеялись и бежали и замечательно провели время. Затем на следующей неделе они сделали это снова. Они делали это каждую неделю, пока мы не переехали. Они прекрасно провели время, потому что он был в состоянии позволить прошлым уйти. Все это заставляет меня задуматься о том, какие приятные моменты я упускаю, потому что не могу что-то преодолеть, или кто-то другой может отпустить кое-что, что я совершил.
Это становится особенно очевидным, когда я думаю о моем старшем брате, потому что дело в том, что мы мало разговариваем. На самом деле, мы не разговаривали почти год. Когда мы были детьми, мы были очень похожи на Тристана и его друга. Мы боролись, но мы преодолели это. Мы простили друг друга. Но где-то мы научились не любить друг друга. И я не уверен, что именно произошло.
Я полагаю, это была смесь вещей. Мы заняли разные политические позиции: республиканцы и демократы. Мы приняли разные религии: мормонские и неденоминационные. И, в конце концов, дошло до того, что каждый раз, когда мы разговаривали, мы раздавали те или иные мелкие клеветнические комментарии, пока он не перестал отвечать на мои звонки. И когда я думаю о том, какими неразлучными мы были в юности, я удивляюсь, какие моменты мы потеряли.
И я не уверен, как именно это исправить, но я знаю, что нам понадобится прощать друг друга за прошлое, как всегда делают мои дети, и затем продолжать прощать друг друга, потому что мы люди. Это вернет нас в прежнее состояние, позволяя вещам идти и играть в Человека-паука.
Я собираюсь дать ему еще один звонок. И я надеюсь, что он подхватит на этот раз. И если он это сделает, я собираюсь извиниться. Если в вашей жизни есть кто-то, с кем вы не разговариваете, но вы бы хотели, чтобы вы это делали, я хочу, чтобы вы посмотрели на своих детей, подумали о том, как они прощают, а затем постарались быть похожими на них – потому что мы можем учиться много от наших детей.
